1. Шпакович Ольга писатель
2. Проза
3. Рассказ "По ту сторону реальности" 1996 год

 

Порывы ветра обжигали лица прохожих ледяным ды­ханием уже недалекой зимы. Люди зябко кутались в воротники и спешили по своим делам, некоторые, на миг подняв головы, замечали высокий плакат на застекленной стене выставочного зала, на котором огромными замысловатыми буквами было написано: "Александр Яковлев. По ту сторону реаль­ности". Рассеянно взглянув на экзотические растения, изображен­ные на плакате, прохожие вновь опускали глаза, и взгляд их сколь­зил по привычным гнилым листьям, мокнувшим в черных лужах. А в этот час выставочный зал торжественно освещался светом мно­жества хрустальных люстр, в сдержанных голосах людей, пришед­ших на открытие выставки пятидесятилетнего художника Алексан­дра Яковлева, чувствовалось нетерпение.

 

— Александр Петрович, несколько слов для телекомпании "Город" ... Нет, не здесь, пожалуйста, на фоне этой картины. Она будет создавать яркое пятно. Да, так... Александр Петрович, что изображено на этой картине?

 

— Другая реальность.

 

— Кстати, о другой реальности. Что вы подразумеваете под словами "По ту сторону реальности"?

 

— Понимаете, есть одна реальность, в которой мы с вами живем, в которой сейчас ноябрь, в которой надо зарабатывать деньги, чтобы продлевать свое существование, в которой у каждого из нас есть заботы, проблемы всяческие ... И есть другая реальность, по ту сторону этой. Надо только найти ее. Понимаете? Там всегда май, там нет проблем и не надо заботиться о хлебе насущном Мне кажется, у многих людей есть эта реальность, у каждого своя, у меня –– такая.

 

–– Но постойте, ведь на самом-то деле ее нет, эта ваша реальность –– не больше, чем фантазия.

 

— Нет, для меня она, может быть, даже более реальная, чем эта жизнь.

 

— Спасибо.

 

Красный огонек видеокамеры погас, а к художнику уже тя­нется другой микрофон.

 

— Александр Петрович, несколько слов для передачи "Радио-арт"...

 

Журналисты выстроились в очередь, но его уже уводят — начинается торжественная часть. Художник стоит рядом с предста­вителями администрации: они им восхищаются, высоко оценивают его мастерство, от их слов у героя дня невольно наворачиваются слезы. Его ослепляют вспышки фотокамер, хочется спрятаться от десятков устремленных на него взглядов. Дама с ослепительными волосами белого цвета и сильно декольтированными сорокалетни­ми прелестями преподносит ему огромный букет роз, утопающих в чем-то блестящем, перевязанном розовыми атласными лентами. Слово предоставляется герою дня. Он благодарит присутствующих за то, что они отложили свои дела, чтобы в эту минуту быть рядом с ним, и приглашает осмотреть картины. И вот самый торжествен­ный момент: художнику дают ножницы, он дрожащей рукой разре­зает красную ленточку, преграждающую вход в зал, и часть толпы устремляется к картинам, а часть — к фуршетному столу, который украшают две увесистые бутыли с ликером, бутерброды с сыром и апельсины, измельченные, как на окрошку.

 

— Вот я была на выставке у Юровского, — услышал Алек­сандр Петрович неделикатно громкий щебет двух представитель­ниц художественного училища. — У Юровского была шикарная вы­ставка! Одних бутербродов с красной икрой я съела целых пять штук, а еще там были конфеты с ликером, буженина, и все на такую гро­мадную толпу! А шампанского было столько, что я просто опьяне­ла.

 

— С этого не опьянеешь, — хихикнула ее подружка.

 

Александр Петрович добродушно улыбнулся. Ему тоже пе­репало немало бутербродов на выставке Юровского, который мог позволить себе такую роскошь, что и говорить! Он имел счастье быть не только художником, но и дизайнером, и получал дорогостоящие заказы на оформление всевозможных офисов, маркетов и би­стро.

 

... Но вот уже вместо съеденных апельсинов на столе — только корки. Бутылки опустели. И лишь на одной тарелке забыт кем-то недоеденный бутерброд. Уехала пресса, расходятся последние гос­ти. Пришло время уходить и герою дня.

 

Открывая ключом непослушный замок, он думал: как было бы хорошо, если бы за тот месяц, что будет продолжаться выставка, купили хоть что-нибудь. Натюрморт с сиренью очень трогательный, должен понравиться. Ну, а больше всего надежд на "Утро после свадьбы": и тема пикантная, и обнаженная женская фигура рельеф­но выписана, вещица конъюнктурная, что и говорить... А в мастер­ской его ждет... Александр даже задохнулся от сладкого волнения... его милая девочка, прелесть которой скоро раскроется перед ним, подросток, обещающий стать красавицей — его неоконченная кар­тина "Дверь в никуда".

 

— Александр Петрович, ваша неделя полы мыть кончается, а вы еще и не мыли ничего, — это из соседней квартиры выглянула соседка.

 

— Простите, Полина Григорьевна, столько дел было на этой неделе, у меня ведь сегодня состоялось ...

 

— А мне плевать, чего у вас там состоялось... А вот не буде­те вовремя мыть, заявлю в домком и не посмотрю, что вы писатель!

 

— Я не писатель, а художник!

 

— А по мне все одно, батюшка, бумагу мараешь — и ладно.

 

— Не беспокойтесь, я вымою.

 

Александр Петрович вошел в свою однокомнатную холос­тяцкую квартиру. После ослепительного выставочного зала она по­казалась ему тусклой и убогой. Как он въехал сюда после развода с женой и поскидывал вдоль стен узлы с вещами, коробки с книгами, так все это и стоит. И нет времени собрать шифоньер. А главное, нет желания. Его дом в мастерской: там ждет его уютный диванчик, на который так приятно прилечь после работы, там ждут его карти­ны и невыветриваемый запах кофе. Неожиданно он заметил цветы, небрежно брошенные на пол. Удивленные неласковым приемом, цве­ты розовой пеной бесприютно растеклись но серому слою пыли. Художник принес для них трехлитровую банку. Он наскоро перекусил китайской лапшой и по темным ноябрьским улицам отправился в мастерскую.

 

Он шел, не разбирая дороги, наступая в холодные лужи, и бормотал:

 

— Дверь в никуда... Это должна быть грязно-беленая, про­заическая стена, совсем как у нас в подъезде, и приоткрытая дверь... Именно приоткрытая, чтобы таинственнее, чтобы только одним глаз­ком. А там!..

 

Он знает, что там. Сегодня он уже должен войти в эту дверь — ах, скорее бы за работу! Сегодня он будет там, у себя дома, по ту сторону этой реальности.