1. Шпакович Ольга писатель
2. Публицистика
3. Обычный человек в обычных обстоятельствах — необычно… Кира Грозная «Кудряшка»

Обычный человек в обычных обстоятельствах — необычно… Кира Грозная «Кудряшка»

 

Книга «Кудряшка», вышедшая в свет в 2019 году (издательство «Лимбус Пресс»), объединяет две повести — «Духовный наставник» и «Кудряшка». Повесть «Духовный наставник» можно отнести к жанру «производственного романа». Тема повести «Кудряшка» — рассказ о том, как общее горе — рождение больного ребенка, объединяет членов семьи, делая каждого из них сильнее, добрее, человечнее. Повести объединены общими героями — мама двух детей, психолог Вика, е муж, сотрудник милиции Алексей, их родители, дети. Обе повести — автобиографические, разумеется, с поправкой на то, что литературный герой — это все-таки не сам автор.
Повесть «Духовный наставник» — «производственный роман», в увлекательной форме повествующий о буднях милиции, милицейский роман, который знакомит читателя с «внутренней кухней», проблемами, личными драмами сотрудников милиции. И автор знает, о чем пишет, так как сама проработала в милиции много лет. Пришла на должность психолога сразу после университета, позже руководила психологической службой в Северо-Западном УВД на транспорте, преподавала психологию в Санкт-Петербургском Университете МВД России. Автор, Кира Грозная (псевдоним), — майор полиции в отставке. В своем произведении она описывает обычную жизнь обычных людей, их повседневную деятельность, их будни. Казалось бы, что в этом может быть интересного, захватывающего? Вот если бы необычный человек, герой, в необычных обстоятельствах, ну ладно, пусть в обычных, но — герой, а тут — обычные люди, милиционеры, которые могут и выпить, и нецензурное словцо употребить, и подраться. Но в том и уникальность повести Киры Грозной, что о буднях этих обычных людей читать не просто интересно — оторваться нельзя. Повествование захватывает сразу и держит до финала повести. В чем же секрет? В том, что автор показывает милицию изнутри, а милиционеры — это люди, которые даже незримо — всегда рядом?.. Или же секрет в том, что автор рассказывает свою историю, основанную на личном опыте?.. А может, в том, что автор просто рассказывает? Просто рассказывает… Слог легкий, лишенный замысловатых и цветистых фраз, как будто Кира делится с нами своей историей при личной встрече, за чашечкой чая. При этом она — замечательная рассказчица. А скорее всего, рецепт того, что проза Киры Грозной — «вкусная», в том, что в ней смешаны все перечисленные ингредиенты. Читая повесть, словно слышишь голос автора, которая неспешно рассказывает свою историю:
«В девяносто седьмом году, окончив вуз и получив диплом психолога, я пришла служить в милицию. Причина проста: в то время безработных психологов, не имеющих опыта, в Питере было гораздо больше, чем вакансий. Мои вчерашние сокурсницы торговали канцтоварами и книгами, устраивались нянями к чужим детям, размахивали какими-то листовками на выходе из метро, а две девушки из соседнего потока даже ушли в монастырь». Вот так, доверительно, откровенно, без прикрас, начинается повесть «Духовный наставник». Автор сразу вводит читателя «в курс дела»: вчерашняя выпускница, еще «зеленая» девчонка, в первый же день своего выхода на службу находит «духовного наставника», коллегу, старшего товарища, который сам вызывается опекать ее, да и просто вести по жизни, как друг, ничего личного — личная жизнь у каждого своя: Вика выходит замуж за опера, который походатайствовал ее трудоустройству, у наставника — своя семья, да и поклонниц хватает.
«Для Гришки все начальники, подполковники и полковники, были Колями, Жеками и Димонами. И имели характеристики: “трепло”, “чистоплюй”, “настоящий мужик”. Я узнала, например, что начальника отдела в аэропорту Пулково называют Герой, потому что он действительно Герой Советского Союза. И что наш Сам Самыч, генерал, — человек-легенда: милиционеров запоминает по именам, даёт им премии, квартиры. Я узнала, к кому могу обращаться, если проблемы возникнут, а от кого лучше держаться в стороне. Надо отдать Гришке должное — его “путеводителем” я пользовалась много лет».
Легкость повести придает и обилие диалогов, разговорной речи. Когда возникает впечатление, что ты сам в этот момент находишься среди этих людей и слушаешь их беседу, треп или размышления «за жизнь». Это не «чистоплюистая» женская проза, автор не гнушается сленгом и может употребить острое, «мужское», словцо. А как же? Служба в милиции, среди мужчин, накладывает свой отпечаток.
«— Короче, сваливать надо отсюда, — перебил Гришка. — Пошли пожрём.
— Но… десять утра всего, — растерялась я.
— Ой, если так нравится работать — после обеда вернёшься.
И мы сбежали с работы. Пили коньяк и ели бараньи рёбрышки в кафе “Три медведя” на “Чернышевской”».
«— У нас ведь никакого намёка на служебный роман. А просто дружить мужчина и женщина не могут, так?
— А, я понял, — проговорил Гришка. Он опять поднял глаза, пытаясь найти ответ. И нашёл.
— Я, ёжки-матрёшки, твой духовный наставник, — изрёк Гришка».
Профессиональная деятельность героини тесно переплетена с её личной жизнью. Перед нами проходят все значимые события её жизни.
Смерть отца… «Смерть отца — разлом опоры, крушение потолочной балки. Сначала оглушает боль, потом проявляются последствия травмы: болезнь, беспомощность. А когда возвращаешься к жизни, понимаешь, что крышу чинить придётся не кому-нибудь, а тебе. Но ты в этом ничего не смыслишь: и руки-крюки, и сил маловато. Да и папа не научил, берёг от жизни, всё делал сам. И вот стоишь и чешешь затылок, соображая: как же теперь, без папы?» Но в этот сложный момент рядом с ней — ее «духовный наставник», который находит для нее самые нужные слова, подбадривает, да и просто подставляет сильное мужское плечо.
Беременность и рождение сыновей…
И тут, в личном, «духовный наставник» рядом. Именно он первый высказывает подтвердившуюся догадку о беременности героини. И старшего сына она называет Григорий в честь своего друга и «духовного наставника».
Молодой психолог, задача которой — следить за психологическим климатом в коллективе, сталкивается со случаями суицида, которые, как выясняется, были в милиции далеко не редкими.
«Мой выход на службу из отпуска по уходу за детьми совпал с самоубийством милиционера».
Жизнь — это жизнь как она есть, и в повести показана без прикрас. Так и в жизни героини, помимо трагедий, случались и некрасивые, досадные ситуации, разруливать которые тоже приходилось молодой «психологине»:
«Нет, конечно, мне приходилось заниматься не только самоубийствами. На железке (так у нас называлась Октябрьская железная дорога) психологам работы хватало. Однажды четыре милиционера, находясь на дежурстве, в электричке изнасиловали бомжиху. Одному из четверых оставалось полгода до пенсии. Второй был стажёром. Третий и четвертый служили лет по пятнадцать, нареканий не имели. Разумеется, все они отправились под суд… Я, когда читала их психологические характеристики, даже присвистнула. Как «гениально» их включили в одну смену! Начальник либо был большой шутник, либо не умел читать. Первый — возбудимый психопат, неформальный лидер. Второй — конформист, патологически зависимый от эмоционального лидера (то есть от возбудимого психопата). Третий — инфантилен, ему всё пофиг. Результат «подбора кадров» превзошёл ожидания…»
Профессиональная жизнь героини тесно переплетена с личной, в которой тоже далеко не все гладко. С течением времени появляется охлаждение в ее взаимоотношениях с мужем, который в определённые моменты разочаровывает ее:
«Однажды Лазаревы подвели меня к окну своей кухни и показали деревце, наряженное, как новогодняя ёлочка, использованными памперсами, выставившими напоказ своё содержимое. Так вскрылась отвратительная привычка Алексея выбрасывать в окно детские памперсы».
С одной стороны, смешно, а с другой — каково героине повести осознавать, что ее муж — объект для насмешек?
Автор не обходит стороной момент, когда и самой героине потребовалась психологическая помощь. Этот драматичный эпизод описывается легко, без надрыва, с самоиронией. Так начинается глава «Пора в дурдом»:
«Что и в какой момент во мне надломилось опять? И что сыграло роковую роль в этом надломе? Самоубийства, ответственность за которые по-прежнему вешали на меня? Работа в усиленном режиме, изнуряющие проверки и командировки? Проблемы со здоровьем у детей, особенно у младшего — Гришки? (В отличие от вундеркинда Лёшки Гришка рос с заметным отставанием в развитии.) Постоянные скандалы с Алексеем?»
Повествование охватывает несколько лет жизни героини. Мы видим, как молоденькой, наивной девочкой приходит она на службу в милицию, как выходит замуж, рожает детей, взрослеет, преодолевает кризисы и профессиональные вызовы по службе, защищает кандидатскую… Не всегда «духовный наставник» был рядом. Как это часто случается, в вихре жизни, в общении с новыми знакомыми мы часто забываем о старых друзьях. И не думаем о том, что и тем, кто нас поддерживал, тоже нужна поддержка… Повесть заканчивается смертью «духовного наставника»:
«У меня был духовный наставник: матерщинник, бабник, пьяница и драчун. Но ведь без него — неправильного, неакадемичного — не было бы меня. Спасибо, Гришка! Спасибо за то, что ты был».
Повесть «Кудряшка» можно назвать продолжением «Духовного наставника» с той лишь разницей, что в центре повествования — не производственная тема, а очень личная — младший сын героини оказался аутистом. От автора требовалось мужество, чтобы вот так — открыто, честно, без прикрас — вынести свою личную жизнь на публику, обнародовать свою боль. Но тем и подкупает повесть, что автор делится сокровенным.
Об инвалидах написано не так много книг, хотя тысячи людей живут со своими больными родственниками, и им — ох как нужны такие книги, из которых можно узнать, как другие справляются с бедой, что помогает им быть сильными, мужественно нести свой крест изо дня в день, не жалуясь и не ропща.
Первая глава «Врата жизни» сразу погружает читателя в тему:
«— Кого ожидаете?
Эту фразу каждая будущая мама слышит часто. Но я не знаю ответа и только пожимаю плечами.
— Ну, кого больше хотите — мальчика или девочку?»
Героиня узнает, что у нее будет сын. Тон повествования — радостный. «Двое сыновей — разве это не роскошь? Разве мать двоих зрелых, состоявшихся мужчин не живёт, как королева, в заботе и достатке до глубокой старости? Чего ещё хотеть от жизни?».
Однако уже в начале повествования в общую тональность радости закрадываются нотки тревоги. Автор использует прием сна-предчувствия:
«Первый сон про Павлика я увидела, когда Володе исполнилось три месяца. Володя лежал на пеленальном столе, сооружённом из обычного обеденного стола-книжки. А рядом с ним, оттесняя реального, живого сына, оттягивая внимание от него, лежал ещё один младенец. Во сне я знала, что это — мой младший сын, хотя по величине он был крупнее старшего. И он был кудрявым. “Какой чудесный малыш! Как жаль… Да-а, очень-очень жаль…” — раздался чей-то глухой, каркающий голос (неужели мой собственный?) Я почему-то проснулась в панике. Но к завтраку забыла про неприятный сон. И вспомнила лишь…»
Далее автор подробно, скрупулезно, с большим вниманием к деталям, описывает всю обстановку появления на свет нового человека. Читатель словно проживает с героиней и радость от ожидания ребенка, и хлопоты молодой мамы, и ее беспокойство, и — долгожданное рождение малыша. И вот — новые хлопоты: кормление, обследование новорожденного, анализы.
Наконец мама и малыш дома, где их ждут папа и братик. И начинаются будни семьи с двумя детьми. Не все безоблачно в их жизни: квартирный вопрос, материальные затруднения, а главное — беспросветность и неказистость повседневной жизни, ее затягивающее в болото тягучее однообразие.
«Звёзды мрачно смотрели в обшарпанный двор. Я проходила мимо помоек, неказистой детской площадки, выходила через арку и шла к метро «Пионерская», где клубилась жизнь, казавшаяся издалека соблазнительной. Потому что там выпивали, смеялись… дружили…  Впрочем, вблизи жизнь эта оказывалась довольно-таки ханыжной и такой же неказистой, как моя собственная. Нет, ещё хуже — потому что я если и была маргиналом без цели и надежды что-либо изменить, то меня можно было смело отнести к маргинальной элите! Я много читала, сочиняла стихи, пыталась даже писать диссертацию, на что не каждый замахнётся. Всё это возводило меня в собственных глазах в статус людей деятельных, целеустремлённых — и не беда, что мои стихи того периода были кошмарны, а диссертация вскоре оказалась заброшена лет на десять. Всё равно я была особенной и, конечно, искала особенного времяпровождения, с душещипательными разговорами о вечном, о литературе и культуре. И среди шалманов и забегаловок мне скоро становилось ещё тоскливей, чем дома».
И так незаметно подкралась депрессия, вызванная контрастом между возвышенными стремлениями и неказистой реальностью. А тут еще муж начинает спиваться:
«…жарят батареи, и воздух (если можно назвать это воздухом) пропитан тяжелыми алкогольными испарениями. Я разревелась в лифте. Хотелось ворваться в квартиру фурией и убить Алексея. Нет, конечно, не убить, но по башке бы стукнуть чем-нибудь не помешало, чтоб отрезвел. Навсегда и бесповоротно. Лёха, милый Лёха, что мы делаем со своей жизнью, что мы делаем с нашими детьми? Алексей спал, никуда он не делся».
Тоскливая однообразная жизнь домохозяйки, в которой только быт, только забота о детях, охлаждение отношений с мужем. Однако героиня справляется с депрессией, унынием и апатией. Начинаются поиски себя, осмысление своего места в этой жизни, обретение себя в творчестве:
«За четыре года, отсиженных дома, как-то и забылось, кто я такая. А ведь я служу в милиции, работаю психологом в кадрах и уже досиделась в декрете до капитанского звания! Когда-то я защитила диплом об одиночестве в творческой индивидуальности художника. Сейчас я — молодой писатель. Какая, к чёрту, милиция? Зачем она мне? Лучше уж писать рекламные тексты и сочинять поздравительные стишки за копейки».
Героиня попадает в литературную студию, начинает профессионально заниматься творчеством. Продолжает она развиваться и в профессии:
«Я занималась на курсах английского языка, готовясь осенью поступать в аспирантуру. Давно подмечено: каждая маленькая победа — в первую очередь над собой — тащит следом победы грядущие… Это был вызов. Требовалось либо принять его, либо признать — уже окончательно — своё поражение… И никогда больше не пытаться изменить свою жизнь. Стать овцой Викой, иными словами. Ну, нет! Не дождётесь».
Однако героиня справляется с вызовами. Как стойкий оловянный солдатик, она идет в бой за себя и свое будущее. Как вдруг — удар в спину:
«— Вот, — сказала заведующая, как мне показалось, удовлетворённо, — наш курирующий врач-психиатр считает, что Павлика надо перевести в другой садик. Для детей с ЗПР.
Я оцепенела, переваривая услышанное…
“Нет, нет!” — произнёс кто-то в моей голове умоляющим тонким голоском. “Какой чудесный малыш! Как жаль… Очень жаль!” — отозвался другой голос, сухой и каркающий. Я его уже когда-то слышала… Но в этом втором голосе не было сочувствия к первому — он словно беспристрастно подводил какой-то итог, констатировал очевидное. Очевидное для всех, кроме нас с Алексеем! И я не удержалась — расплакалась».
Итак, новая, беспощадная данность — ребенок с отклонениями в психическом развитии… Очень точно автор показывает психологическое состояние героини: неприятие этого факта, даже агрессия по отношению к медикам, которые убеждены в правильности своего заключения, горе, затем — смирение, притирка к новой реальности, поиск способов наладить контакт с сыном-аутистом, сделать его жизнь более радостной и полноценной. И сделать радостной и полноценной и свою жизнь, которая несмотря на беды —  продолжается, так пусть же она продолжается не в унынии и стенаниях, а в саморазвитии, самореализации, радости творчества и личных свершений. Да, трудно, да, тяжело, потому что больной ребенок — это не только разбитые мечты, связанные с будущим своего чада, это — постоянное напряжение, каждодневный труд, в том числе и душевный. У героини вырывается крик души:
«Господи, если уж Ты вынужден посылать нам неполноценных детей, сделай так, чтобы эти дети были удобны! Позаботься о том, чтобы их держали в коррекционной школе, чтобы от их родителей не шарахались друзья и знакомые. Впрочем, кому из несчастных родителей придёт в голову направлять Всевышнему подобные просьбы?»
Однако, как ни удивительно, но именно болезнь ребенка, можно сказать, крест, который несут оба родителя, спасает их семью, укрепляет ее. «А у нас — Павлик!» — говорит муж героини. Получается, как в притче: «Кажется, что во зло, а оборачивается во благо». Возможно, именно благодаря выпавшим на ее долю испытаниям героиня обретает силу духа, реализует себя и выправляет свою жизнь. Тут уже не до депрессий… Изменяется и ее отношение к мужу:
«Алексей сидит во главе стола, в окружении незнакомых людей, пьёт минеральную воду и почти ничего не ест. И мне впервые приходит в голову, что ему, такому большому, шумному, уверенному в себе, может быть попросту неуютно. Его место — дома, возле Павлика. Там, на диване у телевизора, его зона комфорта, его органичная среда обитания. Видимо, такой он и должен быть — Муж с большой буквы. Хотя если задуматься — что он сделал такого особенного? Почти ничего. Проще спросить, чего не делал. Не бросал жену с больным ребёнком. Не строил карьеру, не богател, не занимался творчеством. И в последние годы практически не оставлял Павлика. Помню, когда Павлик родился, Алексей сразу взял его на руки. И с тех пор, что бы ни происходило, он крепко держит своего младенца на руках».
Болезнь ребенка делает обоих родителей сильными, а их жизнь — осмысленной, в которой больше нет места склокам и взаимному отчуждению, так как их объединяет общий крест, у них — Павлик…